Ничего невозможного - Страница 84

— Удачное сравнение, если его развить дальше, то и я, уже отрекшись, время от времени залажу на эти самые ходули, чтобы достать нужную штуковину с верхней полки. Как, например, сейчас заклинание для милорда.

— Значит, неправильно.

— Почему? — полюбопытствовал заинтригованный Кориней.

— Было бы по-настоящему, было бы чудом — маги бы летали, если уж земли касаться и в самом деле запрещено. Как Великий Л'лэ и его Огнеглазые.

А теперь скажите, что Гриф Деврай — обыкновенный солдафон, наделенный сверх меры одним лишь логическим мышлением, делающим его талантливым сыщиком? Да ничего подобного!

Ниалу ничего не оставалось, как покорно согласиться с выводами человека вдвое моложе, к тому же военного и не отягощенного академическими знаниями. Все нынешнее чародейство всего лишь ходули для детей, играющих по дурацким правилам.

Одно отличие — эта так называемая игра если убивала, то взаправду. Например, Росса Джевиджа.

— Берегите его, Деврай, — сказал профессор. — Держите наготове оружие. Чую, наша милая девочка оказалась не в самых хороших руках.

Бывший рейнджер лихо крутанул кончик пшеничного уса и подмигнул голубым, чуточку шальным глазом, мол, не извольте беспокоиться, сударь чаровник, с какой стороны из ружья больно получается, еще не забыто.

«Береги тебя ВсеТворец, Гриф Деврай, под Дланью своей Хранящей, как всяких безумцев и всяких храбрецов, а также бродяг и отчаявшихся», — истово молился Ниал Кориней, медицинское светило и отрекшийся маг, прижавшись лицом к истекающему дождем черному оконному стеклу.

А с той стороны, из тьмы на профессора нагло пялился Эарфирен — город-людоед.

Будь она проклята, эта привычка всегда и везде искать запасной ход, дырочку, щелку, лазейку, через которую можно осторожненько, на цыпочках, выскользнуть незамеченной. Даже в доме, где искренне любят и где твои желания — непреложный закон. Упущение подрядчика — слишком широкий промежуток между прутьями решетки забора, которого хватит, чтобы протиснуться бочком и юбку не порвать, — Фэйм обнаружила почти сразу. Не отдавая себе отчета, проверила на себе, ведь главное, чтобы голова пролезла, и убедилась — подходит.

И ведь даже не думала ни о чем, когда впервые обошла дозором по всему периметру и пробовала решетку на прочность. Так, на всякий случай, который может и не случиться. По крайней мере, Фэймрил, в ту пору уже леди Джевидж, безмерно любимая и обожаемая новым мужем, — свято верила, что старая наука ей более не пригодится никогда. Зачем бежать от Росса, у которого и в мыслях никогда не было неволить ее хоть в чем-то?

Но, как говорится, любой навык даден смертным для своего дня и часа, когда без оного не обойдешься. Хоть шить учись, хоть бить, а все равно судьба выведет на тропинку, где и шить заставят, и бить придется. Есть, должно быть, какой-то высший смысл в каждом учении, только загодя, кроме ВсеТворца, никому не ведомо, зачем, куда и на что сподобимся.

Камушек, бумажка и всего три слова «Ребенок жив. Выходи!» — этого хватило, чтобы осторожная Фэйм, отправив Кири под присмотр няньки, бросилась к заветной лазейке. Бросилась, разумеется, только в своем воображении, а на деле обманула бдительную охрану. Для женщины, умевшей просчитать и обвести вокруг пальца мужа-чародея, совсем не проблема. Та, которая незаметно исчезала из гостиной так, чтобы этого не заметили трое внимательных мужчин, могла и не такое. Пробудилась звериная хитрость, проснулась изворотливость, жаль только, до осторожности не получилось докричаться.

Но, видимо, не зря профессор Кориней оставался столь низкого мнения о способностях женского ума, противопоставляя ему и превознося эстетические достоинства женской попы, чье влияние на умы мужские неоспоримо как в обывательских, так и в научных кругах. Так или иначе, но даже про такую элементарщину, как деньги, в момент своего побега Фэймрил и не подумала. Не говоря уже о том, чтобы послать за мужем или посоветоваться с многомудрым профессором. Нет, разумеется! Где там подумать! Леди Джевидж бежала по улице, выискивая взглядом… Останови ее кто-нибудь в этот миг и спроси, что она собиралась узреть, вразумительного ответа не нашлось бы. Фэймрил и логика в этот день окончательно рассорились. Ведь села же в закрытый экипаж, притормозивший рядом? Села. Захотела поверить, что рыжий проходимец отвезет ее к Диану? Сразу же. Волшебное слово сказал ведь: «Диан!»

И только когда вокруг шеи сжались твердые пальцы, разум вернулся и, как всегда, слегка припоздал.

Дралась жена канцлера Джевиджа не как аристократка, а словно портовая девка, пуская в ход зубы и когти, шипела и плевалась. Дикая кошка, да и только. И лягалась точно горная коза. Пришлось Ярру врезать бабе как следует в челюсть, чтобы сознание потеряла и не визжала на всю улицу. Столь отчаянное сопротивление породило в наемнике нехорошие подозрения, а уж он-то умел разбираться в людях… в жертвах… Не видать Плонту безвольной и перепуганной бабенки, готовой на любые унижения, а следовательно, все дело осложняется. Напарника придется стеречь от необдуманных поступков ничуть не меньше, чем саму пленницу. Иначе мистрил Бирида получит истерзанное мертвое тело вместо живой женщины. А это никуда не годится, и денег за дохлятину никто не даст, ибо уговор был иной. Для мстительных забав мистрила Бириды баба потребна не только живая, но и в здравом уме. Хотя бы поначалу.

Рыжий толстячок досадливо сплюнул сквозь дырку в зубах. Не было у него забот! И все из-за Плонтовой дури. Проклятый ублюдок-извращенец! Не в силах сдержать раздражение, Ярр отпинал бесчувственную, словно ворох тряпья, в самый угол комнаты. Правду говорил старый урод Кромрех — последний гильдейский убийца, — дескать, жертву всяко приятнее мало-мальски уважать. Душегубство тоже своего рода дар и в чем-то искусство сродни охоте. Дворяне, вона, в охотничьих клубах собираются и там языки чешут о том, кто и как завалил дичину. Простолюдинам туда хода нет. А ведь человек та же дичь, только умнее лисицы, бесстрашнее кабана и опаснее медведя — одно удовольствие выследить и завалить равного тебе.